— Просто прелесть.
Новые, натертые до зеркального блеска, ботфорты покрылись брызгами серой каши, ничем уже не напоминавшей снег. С шумом втянув воздух и медленно моргнув, молодой офицер остановился перед старым особняком. Проржавевшая решётка и полуразрушенные ворота густо заросли вьюном. Наверное летом это место могло сойти за приятный зелёный уголок на набережной. Сейчас же иссохшие ветви больше напоминали тонкие пальцы древнего чудовища, силящегося вырвать это старомодное уродство с лица земли. «И правильно делает», — раздражённо подумал юноша, протискиваясь внутрь того, что раньше было садом. Впрочем, по сравнению с тем, ЧТО стояло в конце занесённой снегом дорожки, ворота могли показаться настоящей роскошью. Огромный угрюмый особняк с грязным фасадом и раскрошившейся парадной лестницей явно не был рад гостям. Подумать только, господин поставил против этого фамильное поместье с грушевым садом, озером и дубовой рощей! С другой стороны, проиграй он старому идиоту в грязном мундире, юноше не пришлось бы ползти с утра пораньше в эти развалины и следить за идиотами-слугами.
— Ладно, каких-то два дня, и вернёшься в расположение, — не без труда и жертв со стороны накрахмаленных манжет юноша пробрался в пыльный темный холл. Неудивительно, что старик поставил особняк на кон с такой лёгкостью: вздыбленный паркет, толстый слой пыли и куски переломанной мебели у старого камина многозначительно намекали на безразличие со стороны хозяина. Молодой человек брезгливо поморщился: в своей жизни он встречал людей, готовых драться за место под мостом, и такое обращение с добром его раздражало.
— Ты что же, блудница, творишь?! Совсем очумела?!
— Так, вы же сами сказали, чтоб я ему дала!
— Дык, ржи же! Ржи!!!!!
— Иигоо-го-го!!!
Оглушительный хохот раздался сверху. Юноша вскинул бровь и за пару размашистых шагов влетел на второй этаж по грязной лестнице из белого мрамора. Так и есть: слуги, отправленные ещё затемно для уборки и приведения особняка в порядок, уже порядком набрались и теперь развалились в чём-то, отдалённо напоминавшее кабинет. При появлении в дверях молодого оруженосца своего господина, они притихли и будто бы замерли в ожидании взбучки.
— Йохан, Раух, во двор. Клаус — вниз. Иоахим со мной. Остальные остаются. К полудню я вернусь сюда, сяду за ЧИСТЫЙ стол и послушаю рассказ о вашем упорном благородном труде по очистке дома от нечистот и старья.
— Господин, помилуйте, тут за три дня не разгребешь!
— Судя по вашему лежбищу, вы уверены, что справитесь за три часа. Бегом!
Крехтя и ворча, мужики начали разбредаться по дому. Балбесы. И лентяи. А ведь в первые годы службы у господина юноша пытался найти ласковое слово для каждого, без конца повторял «пожалуйста», «спасибо» и прикрывал этих идиотов от гнева хозяина! Что ж, «опыт — сын ошибок трудных». Если эти люди не делают вести себя лучше скота, общение нужно строить соответственно. Развернувшись на каблуках и отметив какое-то пятно на камзоле, оруженосец неспеша зашагал по длинному коридору. Лысеющий слуга с заискивающим рыбьим взглядом посеменил рядом.
— Молодой господин ужо откушал кофи? А то ведь Софийка тута, можем и поподчевать!
— Наподчевался уже господин  вашей работы.
— Да вы не серчайте, милсдарь, мы ж это… С испугу там закрылись! Девки и носу из угла не кажут!
— И что же вас напугало с вашими-то рожами?
— Ох, сдарь, вы б послушали лучше, а то как бы беды не случилось. Умертвие тут.
Оруженосец остановился и резко развернулся к слуге. В рыбьих глазах и впрямь застыл ужас.
— Что ещё за умертвие? Ты что несёшь такое?
— Как есть говорю, милсдарь, ох и страшенное! Сидит там, подвывает. Как есть мертвячка! Только не видели мы её, не поперли глядеть, кому оно надо-то?
Снова (уже который раз за утро!) глубоко вздохнув, юноша направился дальше.
— Ну что ж, пойдём поглядим. Раз вы свою работу сделать не можете, придется мне. Веди!

Побледневший слуга нехотя поплелся в самый дальний угол коридора, загребая пыль растоптаггыми сапогами. «Наверняка опять какую-то девку попортили, вот и сидит теперь там. Ох и выпороть бы их всех. С солью!», — подумал юноша, едва сдерживая желание пнуть старого дурака под зад.
Впрочем, приближаясь к концу коридора он и правда услышал человеческий голос. Только то был вовсе не вой, а очень даже чистый напев. Старая баллада, одна из тех, под которую малышом засыпал юноша дома. «Нет, наши дуры так не могут. Но кто же ещё? Кому тут быть, в этой могиле?»
— Милсдарь, не пойду! Что хотите делайте, хоть на конюшню, хоть на колесо! Не пойду дальше! — Иоахим  остановился напротив тяжёлой двери красного дерева и весь как-то вжался в стену напротив.
— Да кто бы сомневался. Ну, стой здесь, держи лампу. Не дай бог там София или Грета твоя, всех отошлю прямо господину. И там уж Господь помилуй ваши души.
Не желая слушать скулёж в ответ, юноша резко распахнул дверь,  вошёл внутрь и изумлённо замер на пороге. Библиотека! Вдоль стен  и посреди огромного зала тянулись длинные высокие стеллажи с книгами. Сотни и тысячи корешков, покрытых вековой пылью, будто спали на своих полках. Кожа, золото, мраморная бумага так и манили любопытного гостя. А меж ними мягкими волнами разливались такие знакомые ноты старой песни. Как завороженный юноша направился прямиком на звук. В самом конце зала, у старого тёмного шкафа на такой же старой лесенке сидела женщина. Волосы тёмной меди рассыпались по плечам, складки старомодного, но дорогого платья ниспадали на пол. На коленях у дамы лежала стопка книг, каждую из которых она аккуратно пролистывала и ставила в шкаф. Заметив гостя, незнакомка поставила книгу на полку и улыбнулась.
— Ах, вот и вы! А мы вас заждались. Присоединяйтесь, тут нам двоим хватит с лихвой!